Началось все в среду, 2 февраля 2011 года. Целый день меня мучили сокращения Брекстона-Хикса, или, попросту говоря, тренировочные схватки. В этот день они отличались особой силой и интенсивностью, но попытки засечь интервалы заканчивались ничем. Они тут же прекращались. Поэтому я и не придала этому значения. Решила, что пару дней в запасе у нас еще точно есть.
Однако когда мы начали с мужем собираться спать, в 23.00, схватки стали регулярными. Но я не верила все, что это «оно» и боялась засекать, думала, что они опять прекратятся. Когда спать уже легли, я обнаружила, что спать-то я и не могу. Во время схватки я просыпалась и все думала: «Оно или не оно?» (и это на 42-й неделе, ага). Сходив в очередной раз в туалет, я заметила большой кусок пробки на туалетной бумаге. Тут у меня все сомнения и пропали. Вооружившись блокнотом, ручкой и мобильным телефоном с секундомером, тихонько, чтобы не разбудить мужа, я пошла на кухню засекать интервалы. Оказалось, что схватки шли длительностью 35–50 секунд, с интервалом в 7–9 минут. Они были еще довольно терпимые и я попробовала пойти и поспать. Не получилось) . Тогда я разбудила мужа, сообщив ему, что все-таки началось. На часах было где-то три часа ночи. Муж сразу же обнял меня, поцеловал и успокоил словами, что все будет хорошо. Я предложила ему еще поспать, т. к. потом будет не до этого. Он попробовал, но у него тоже не получилось. Тогда мы решили вставать и готовить квартиру к родам, т. к. рожать собирались дома. Вернее готовить квартиру, вооружившись заранее памяткой, мною написанной, начал муж.
А я в это время пыталась просто отдыхать, лежа на кровати. Не получилось, т. к. схватки лежа были гораздо больнее. Тогда я встала, поела (бутербродов с салом — жуть как захотелось). Во время схватки я садилась в позу «лягушка» на тренировочный коврик и продыхивала ее, стараясь расслабиться и прежде всего расслабить лицо и губы. Еще, на протяжении всех родов, я каждую схватку мысленно приветствовала, хвалила за то, какая она продуктивная и в конце схватки благодарила ее за проделанную работу, за то, что она приближает нашу встречу с малышом. Еще я старалась представить, как раскрывается шейка, благодарила и ее тоже. Ну и само собой, я хвалила и успокаивала ребеночка, говорила, что скоро мы с ним встретимся. А он в это время, между схватками, активно пинался ножками, помогая. Муж все время говорил, какая я красивая. Какая умница.
Ближе к утру интервал между схватками сократился до 5–7 минут. Длительность была примерно 50 секунд. Но шли они у меня по две, парами. Т. е. две подряд с коротким интервалом, затем перерыв больше, и снова серия из двух схваток с меньшим интервалом. При этом схватка, которая шла первой, была гораздо интенсивней, чем вторая. Эта динамика парных схваток продлилась у меня на протяжении всех родов.
В 6.00 муж позвонил акушерке Н. В это время я «релаксировала» под душем). В котором провела все время до прибытия оной. Н. приехала к 8.00. Интервал между тем сократился до 4–6 минут. Все это время я пребывала в некоем состоянии эйфории, несмотря на уже довольно таки интенсивные схватки, которые заставляли меня моментом усаживаться в позу «лягушка» и дышать-дышать-дышать. Я надеялась, что раскрытие уже сантиметра 3. И что скоро совсем мы увидимся с малышом. Но Мироздание приготовило мне сюрприз — раскрытие так и было на 0,5 см, как на 38-й неделе. Только шейка уже почти стерлась. Однако я не отчаялась и продолжала «общение» со схватками, шейкой и ребеночком.
К 10.00 интервал между схватками сократился до 3–5 минут. Они стали еще интенсивнее. Я попыталась облегчить себе боль с помощью ванной. Однако мне это оказалось неудобно. Просидев там до 12.00, я вышла и мне снова проверили раскрытие. Оно было на том же уровне, но шейка полностью стерлась. И это после 13 часов с начала родовой деятельности! Причем интенсивной родовой деятельности! И тут я не отчаялась, а мужественно переносила схватки. Я была уверена, что все идет хорошо и закончится хорошо. Я все время думала о ребеночке и о том, что рано или поздно мы встретимся.
Во время схваток я стояла все в той же любимой «лягушке» на полу на матрасе. Муж и Н. по очереди массировали мне спину. А в перерывах между с хватками я ложилась на левый бок и отдыхала. Не очень удобно было менять положения таким образом, но в лягушке у меня от долгого стояния затекали руки и ноги, а лежа на боку схватки становились почти невыносимыми. Еще, каждую схватку муж продыхивал вместе со мной. И это здорово облегчало мне ощущения!
В 16.00 раскрытие, по словам Н., составило уже целых 9 см! Мы с мужем были на седьмом небе. Я еще подумала тогда, что максимум через каких-то пару часов возьму на руки своего малыша. К этому времени поза лягушки уже меня не удовлетворяла, и схватки я переносила стоя, обняв мужа и дыша вместе с ним. Мне даже начало казаться, что меня подтуживает (когда я испытала, что такое настоящие потуги, мне сейчас немного смешно это вспоминать). Через час я попросила Н. снова проверить раскрытие. Посмотрев, она, почему-то очень неуверенно сказала, что еще чуть-чуть нужно подождать. Тогда у меня закралось первое подозрение, что-то не так. Еще через час, т. е. в 18.00 я повторила просьбу. Н. посмотрела. Затем попросила меня лечь на спину (до этого она все время проверяла у меня раскрытие в коленно-локтевой позе). Посмотрев раскрытие таким образом, Н. замялась. И сообщила, что она ошиблась и оно составляет всего-то 1,5 пальца.
Немая сцена. Я смотрю на мужа полными недоумения глазами. Пережидаю очередную схватку и задаю сакраментальный вопрос. Что же делать?! Затем Н. решила прослушать сердцебиение плода. Фанендоскопом, ага. У нее даже трубки специальной не было. И она сказала, что не слышит сердцебиение плода. В то время, как я чувствовала постоянно толчки малыша. Потом она еще раз прослушала сердцебиение и сказала, что оно составляет 95 ударов в минуту. Тогда муж, в далеком прошлом проработавший три года в бригаде скорой помощи, прощупал мой пульс и определил, что это мое сердце, а не ребенка, бьется с такой частотой. А шел уже 17-й час родов. Паники у меня не было, т. к. я просто всем своим существом чувствовала и знала, что с ребенком все в порядке. Но вот доверие к Н. стало таять, как снег весной. Когда мы спросили ее, что она посоветует сделать в данной ситуации, она сказала — вам решать. Видно было, что это первый случай в ее практике и она просто не знает, что делать. И еще тогда мы с мужем поняли, насколько мало практики у нее в принципе. Не суметь правильно определить раскрытие и определить сердцебиение плода — высший пилотаж для акушерки, чего еще сказать!
Между тем я все надеялась на чудо. Мы решили с мужем прождать еще до 20.00, и если ситуация не изменится, ехать в дежурный роддом. Муж до этого уже узнал, что дежурным в этот день был роддом № 7. На Красном Хуторе я обменку так и не подписала, будучи уверенной, что рожать буду дома. Да и на таких схватках ехать в другой конец города (с правого на левый берег), в Киеве, в пятницу вечером. В общем, этот вариант мы отмели сразу. А 7-й всего в 25-ти минутах езды. Т. е. каких-то 8–9 схваток, и мы уже там (к тому времени интервал между схватками был 2–3 минуты, длительностью 60–80 секунд).
Итак, час Х настал. В 20.00 Н. проверила раскрытие, и оно не изменилось. Мы начали собираться в роддом. Пока муж с Н. собирали пакеты, я отправилась в душ. Там было немного легче. К тому же я сознательно сделала воду погорячее, памятуя про то, что слишком теплая вода замедляет родовую деятельность. Чтобы доехать до роддома. Просидев полчаса в душе, я заставила себя все-таки выйти оттуда. Интервал меж тем увеличился до 3–4 минут. В 21.00 приехала скорая. В 21.25 мы были уже в роддоме. Оформили меня быстро. Когда спросили, во сколько начались схватки, мы с мужем слукавили, сказав, что в 11.00, скосив таким образом 12 часов. У них округлились глаза и они все недоумевали, как же я так долго терпела? Естественно, что ни о каких домашних родах мы даже не заикнулись.
В приемном отделении малышу прослушали сердцебиение датчиком, и оно оказалось 134 уд./мин. Признаться честно, хоть я и была уверенна, что все хорошо, но эти три циферки заставили меня испустить вздох облегчения. Раскрытие все те же 1,5 пальца или 3 см. Акушерка, которая меня смотрела, сразу же спросила про криодеструкцию шейки матки, которую я делала в 6 лет назад. Сказала, что вследствие этой процедуры у меня на шейке образовался кольцеобразный рубец по краю, который-то и не дает ей раскрываться. Я спросила: «И что мы делаем?», получив ответ: «Ждем!».
В 21.50 мы с мужем уже были в родзале. Я тут же уселась на мячик, опираясь на схватке руками в родильную кровать. Муж по прежнему массировал мне спину и продыхивал каждую схватку вместе со мной. В 00.00 мне проверили раскрытие. Без изменений. Схватки меж тем шли с интервалом 2–3 минуты. Нам предложили уколоть мне папаверин, чтобы шейка расслабилась и начала уже раскрываться. Я согласилась. Через час, т. е. в 1.00 раскрытие было уже 6 см. А еще через час — 8 см. Мне прокололи пузырь. Скажу честно, что я отъявленный противник прокалывания пузыря до полного раскрытия, но тогда силы мои были на исходе и я позволила им это сделать. После этого мне уже не позволили вставать с кровати, велели лечь на бок и ждать полного раскрытия. Схватки стали почти невыносимыми. К тому же меня начало тужить, а тужиться было нельзя. С двух до трех ночи я пролежала так на кровати, испытывая каждые 2–3 минуты схватки-потуги и не могла тужиться. Плюс ко всему за это время у меня 3 раза проводили осмотры, поднимая мою левую ногу и я, за весь предыдущий период не пикнувшая, просто стонала. Было очень больно.
Только к трем часам ночи мне позволили тужиться. При этом на родильный стул меня не пустили, мотивируя это тем, что там «таак рвутся все!». Я понимала, что они несут полный бред, но бороться уже не было сил. Так что рожала я в горизонтальном положении, вынужденная на каждой потуге тужиться дополнительно, чтобы вытолкнуть ребенка. Тужилась я хорошо, успевая сделать это трижды за потугу. Меня хором хвалил весь персонал. Муж постоянно говорил мне слова ободрения и что еще чуть-чуть. Что я умница. Слышала я по большому счету только его. И так, на пятой по счету потуге, в 3.25 4 февраля 2011 года, мне на живот положили это прекрасное создание. Розовенькое и все в смазке. Я не ожидала, что так все быстро произойдет и только и успела, что обнять малыша и сказать ему: «Здравтвуй, малыш! Какой же ты прекрасный!» и посмотреть на мужа, который целовал меня с полными от слез глазами.
Чудесное создание закряхтело и попыталось найти сосок. Я хотела сама посмотреть, кто же у нас родился, и попыталась приподнять ребенка. Но с криками: «Вы что, мамочка! Так нельзя!», малыша обратно прижали ко мне, накрыв пеленкой и одеялом. А неонатолог, приподняв одеяло, сообщила, что у нас девочка. Я воскликнула: «Какое счастье — девочка!» и плотнее прижала ее к себе. Пуповину перерезал папа, спустя минуту после рождения малышки. Больше ждать нам не дали.
И тут началось самое страшное. Еще перед потугами муж настоял на том, чтобы мне не кололи окситоцин в третьем периоде родов. И когда с момента рождения дочери не прошло и пяти минут, акушерка потянула плаценту за пуповину. Я инстинктивно потужилась и плацента вышла. И тут все как забегали! С возгласом: «Ну вот, что мы вам говорили!» (имея ввиду не вколотый ранее окситоцин), мне начали буквально копаться в 4 руки в матке. Оказалось, что у меня началось кровотечение (и неудивительно, после принудительного преждевременного изгнания плаценты). Ковырялись они там до 4.00 утра. Было очень больно и я кричала. При этом мне больно было осознавать, что в первый час своей жизни малышка увидит перекошенное от боли лицо матери и услышит её нечеловеческие крики. Больно было смотреть в этот момент на мужа, который чуть не плакал. Так ему было меня жаль. Когда экзекуция закончилась, началась очередная. Оказалось, что в родах моя шейка, по выражению врача, «расслоилась» в месте проведения криодеструкции. Поэтому ее пришлось зашивать. Родила я, в принципе, без разрывов, только две трещинки были на промежности. Сказали, что можно было не зашивать, но все же сделали это. Так что еще минут 20 я испытывала все прелести процесса кройки и шитья шейки и трещин без наркоза. Когда это все кончилось, на часах было уже начало пятого утра.
Я лежала под капельницей с окситоцином, а малышку под бдительным оком папы, забрали взвесить и измерить. Еще когда неонатолог только собиралась положить доченьку на весы, я сказала: «3600, точно!». Когда я увидела изумленное лицо этой женщины, было очень весело. Оказалось, что таки 3600 и ни граммом меньше-больше весит моя принцесса. Меня спросили, откуда я это знаю. На что я ответила, что я же носила ее, поэтому знаю и все! Затем малышку приложили к груди и она сладко зачавкала.
А потом нас наконец-то оставили втроем. Но это уже совсем другая история.
Funnyface