Любимые стихи

Есенин. Весь и безоговорочно.

А ты не поверишь, но ангелы тоже с работы
Приходят под вечер, порою, изрядно устав.
И их утомляют любые мирские заботы –
Попробуй быть бодрым весёлым, весь день отлетав…
А ты не поверишь, но ангелы крылья снимают,
Идут, (ну, наверно, куда?) прямиком сразу в душ,
Пылинки и грязь аккуратно мочалкой смывают,
Пытаясь (напрасно) отчистить усталость из душ…
А ты не поверишь, но ангелы, чайник поставив,
Садятся на кухне и, молча, глядят за окно.
И думают – утром проснутся и, крылья расправив,
Пойдут-полетят на работу свою всё равно…
А ты не поверишь, но ангелы плачут ночами,
Припомнив какую-то (детскую? взрослую?) смерть.
И столько в слезах этих боли, горючей печали,
О том, что помочь не смогли, не успев прилететь…





Идут дожди…
лениво, монотонно,
Снегами опадая на вулкане.
И наши жизни состоят сезонно
Из разных агрегатных состояний.

По-хулигански разошлась стихия,
Как только ты, подъехав, хлопнул дверцей.
Удары учащённые, глухие
Мне выдало подпрыгнувшее сердце.
Смотрю в дождём захлёстанные стёкла,
Как ты бежишь, под водопадом ёжась.
И куртка сразу на тебе промокла.
Замёрз…
а у меня
озноб по коже.
Сейчас влетишь,
промокший и счастливый,
Меня сгребёшь стремительно в охапку:
«Ты видела? Там сумасшедший ливень!
Не помнишь, где я утром бросил тапки?»

Я кофе заварю…
тебе покрепче?
Ты знаешь, мне недавно было грустно…
Ты улыбнёшься, взяв меня за плечи:
«Не уходи, мне без тебя невкусно».
Прижмусь к тебе,
отчаянно, до дрожи.
Опять небритый и слегка колючий.
А ты хвастливо спросишь:
«Я хороший?»
Да нет, ты не хороший…
просто лучший.

автора к сожалению не знаю

Я тоже стихи люблю и читать и слушать, и даже пишу сама иногда что-то.
Из любимых:

Вы, идущие мимо меня
Не к моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,

И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох...
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.

О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале...
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы - если б знали -

Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы, -
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем,
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!

И это все, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Марина Цветаева

И вот недавно из прочитанных Роберта Рождественского:

Память за прошлое держится цепко,
То прибывает, то убывает...
В школе когда-то были оценки
Две: ″успевает″ и ″не успевает″.
Мир из бетона. Мир из железа.
Аэродромный разбойничий рокот.
Не успеваю довериться лесу.
Птицу послушать. Ветку потрогать.
Разочаровываюсь. Увлекаюсь.
Липкий мотив про себя напеваю.
Снова куда-то бегу, задыхаясь...
Не успеваю. Не успеваю!
Время жалею. Недели мусолю.
С кем-то о чем-то бессмысленно спорю.
Вижу все больше вечерние зори,
Утренних зорь я почти что не помню.
В душном вагоне, будто в горниле.
В дом возвращаюсь. Дверь открываю.
Книги квартиру заполонили...
Я прочитать их не успеваю!
Сильным бываю. Слабым бываю.
Школьного друга недавно встречаю:
″Здравствуй, ну как ты?″ — и не успеваю
Вслушаться в то, что он мне отвечает...
Керчь и Калькутта, Волга и Висла —
То приплываю, то улетаю.
Надо бы, надо бы остановиться!
Не успеваю. Не успеваю...
Снова меняю версты на мили,
По телефону Москву вызываю,
Женщину, самую лучшую в мире,
Сделать счастливой не успеваю!
Отодвигаю и планы, и сроки,
Слушаю притчи о долготерпеньи,
А написать свои главные строки
Не успеваю... И вряд ли успею!
Как протодьякон в праздничной церкви,
Голос единственный надрываю...
Я бы, конечно, исправил оценки...
Не успеваю... Не успеваю...

Марина Цветаева

После бессонной ночи слабеет тело,
Милым становится и не своим,— ничьим,
В медленных жилах еще занывают стрелы,
И улыбаешься людям, как серафим.

После бессонной ночи слабеют руки,
И глубоко равнодушен и враг и друг.
Целая радуга в каждом случайном звуке,
И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.

Нежно светлеют губы, и тень золоче
Возле запавших глаз. Это ночь зажгла
Этот светлейший лик,— и от темной ночи
Только одно темнеет у нас — глаза.

Кажется,
все на свете —
проходит.
Кажется,
все —
забывается.
И листья,
следуя законам природы —
каждый раз опадают.
Заново.
Я, встречая людей,
говорю: "Здравствуйте".
А в голове стучит:
"До свидания".
Я готовлю свою речь...
Как бы это сказать —
Заранее.
И я сама...
Как-то грубею.
Внутри.
Становлюсь не такой,
какой себе нравилась.
Я больше не боюсь,
что меня не согреют.
Я скорее забочусь о том,
что бы,
упаси Господи —
не пожалели.
И мне кажется,
что дышу я теперь
не так отчаянно.
Я дышу теперь вполовину.
То ли легкие жалко,
то ли воздуха.
И живу я так тоже —
на середину,
считая каждый седеющий волос.
Я вспоминаю себе в прошлом.
Какая хорошая была девочка!
Как хорошо думала,
судила о людях,
но это — не я.
Уж не обессудьте.
За окном —
золотая пора.
И створка стучит о стену.
Птицы летят —
пора ведь уже.
Я знаю в чем дело —
просто душа сотни раз переболела гангреной.
Она отмирала —
и ее отрезали.
Раз за разом,
не считая потери. Створка стучит все громче.
И пес завыл —
беспокоится.
Да, все на свете проходит.
А вот кончается —
очень немногое.

Лукерья Остерман

На самом деле, мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям -
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне -
Вместе больше не попадалось.
Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что, я ни разу не мог в одно это всё собрать?
Так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны,
Осталась тут, воплотясь во все живые цветы
И все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

Дмитрий Быков

добавлено спустя 47 секунд:

села на подоконник и слёзы льёт,
маленькая, босая и без пальто.
"эй, ты чего ревёшь?" - тормошу её,
"эй, - наклоняюсь к ней, - ты откуда? кто?"

я, - говорит, - Весна, - говорит, - привет!
я, - говорит, - с собой не совсем в ладу.
вот, - говорит, - вчера в молодой траве
счастье своё "посеяла" - не найду.

я улыбаюсь: "ну ты, Весна, балда!
ну-ка, возьми баранку и эскимо.
счастье, оно теряется иногда…
счастье, оно найдётся потом само"

Катя Волкова

ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда всё женское, что мне сейчас дано,
Истратится, и станет всё равно -
Уснуть, проснуться или не проснуться,
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся...

ОН :
Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать.
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять
И взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...

и люблю стихи Зеленоглазой

добавлено спустя:

Стих "Знаешь, мам..."
Знаешь, мам... Я давно разучилась быть маленькой.
Мне уже двадцать три. Да и в паспорте есть новый штамп.
Никогда не была я послушной и паинькой,
но писала себя на оценку, как школьный диктант.

Знаешь, мам... Мне давно расхотелось быть правильной.
Все стихи не о том. Даже юбка короче любви.
Стервой я не была безразличной и каменной
и порою хотела вернуться я в руки твои.

Знаешь, мам... Я давно научилась быть странною.
Шоколад перед сном, а на утро какой-нибудь чай.
Что-то в жизни не так. Все неправильно праздную
и люблю повторять: "Ты за мною уже не скучай!"

Знаешь, мам... Я давно перестала быть преданной.
Глупо, дерзко, смешно жизнь лепила меня наугад.
Мне хотелось тепла бесконечного... светлого...
Только в нашей судьбе каждый сам за себя виноват.

© Зеленоглазая, 2011

Собаке Качалова
Сергей Есенин

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

Мне ещё Полозкова нравится.
Много чего её нравится
Оно всё такое пронзительное, как привет из юности..

Поговорить

Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак "Не влезай - убьет".
Просто ты ведь не Нео - то есть, не вопи потом, как койот.
Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит -
значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит.
Дух захватывало, прохладца прошибала - в такой связи,
раз приспичило покататься, теперь санки свои вози.
Без кишок на клавиатуру и истерик по смс -
да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.
Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы -
чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы.
Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну -
чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну.
Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой?
Он еще один верный способ остро чуять себя живой.
Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь?
Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь.
Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди;
ну какие теперь обиды, когда все уже позади.
Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те -
и слетели; а с ним всегда так - со щитом или на щите.
Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы,
слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет "мы",
блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, -
дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, -
тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф,
в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф;
маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой,
- только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.
Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив.
Отношения как анамнез, возвращенья - как рецидив.
Что тебе остается? С полки взять пинцетик; сядь, извлеки
эти стеклышки все, осколки, блики, отклики, угольки.
Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц
- он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц.
Он звонит, у него тяжелый день - щетину свою скребя:
"я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя".
Эти песенки, "вот теперь уж я весь твой", "ну ты там держись".
Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.

Вера Полозкова

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

*****************************

Все кончено. И не вернутся вновь
Те встречи, что ждала и избегала,
Те мысли и та близость, что пугала,
И сладкие надежды на любовь.

Как часто мы имеем не ценя,
И ценим только то, что не имеем,
Завидуем другим, себя жалеем,
В своих проблемах ближнего виня.

Не думая, как просто потерять
Все то, что нам подарено судьбою,
Мы рушим счастье собственной рукою,
И пробуем осколки подобрать.

Мы действуем смелее и... глупее.
Разлука не доставит удовольствие.
Не чувства мы теряем, а спокойствие,
Себе при этом делая больнее.

Легко советовать другим, легко судить-
Чужая жизнь проходит стороной.
Своя - туман, где холодно одной,
Но несмотря на это нужно жить.

Очень люблю Юлию Друнину.
И про любовь и про войну, вот один из любимых стихотворений:
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и замен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит

Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.

Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.

****************
Ты - рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить..
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!

Стихи читаю наплывами)))) Иногда больше тянет на прозу...Как говорится, как карта ляжет)))
Но есть любимые стихи, которые согревают душу в трудные и не очень времена

Ахматова Анна
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, бояться разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.


Стихи Ахматовой - это просто что-то. У неё есть очень хороший сборник стихов "Пятое время года!, очень советую почитать.

Ещё нравится вот это:

***
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.
(Ф.Тютчев)

***
Михаил Лермонтов
Ангел
По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался — без слов, но живой
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

Зарубежная лирика
Гейне
ЛОРЕЛЕЯ

Бог весть, отчего так нежданно
Тоска мне всю душу щемит,
И в памяти так неустанно
Старинная песня звучит?..

Прохладой и сумраком веет;
День выждал весенней поры;
Рейн катится тихо – и рдеет,
Вся в искрах, вершина горы.

Взошла на утесы крутые,
И села девица-краса,
И чешет свои золотые,
Что солнечный луч, волоса.

Их чешет она, распевая,
И гребень у ней золотой,
А песня такая чудная.
Что нет и на свете другой.

И обмер рыбак запоздалый,
И, песню заслышавши ту,
Забыл про подводные скалы
И смотрит туда – в высоту…

Мне кажется: так вот и канет
Челнок: ведь рыбак без ума,
Ведь песней призывною манит
Его Лорелея сама.

Перевод Льва Мея


Роберт Бернс
В горах моё сердце
В горах мое сердце... Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу.

Прощай, моя родина! Север, прощай, -
Отечество славы и доблести край.
По белому свету судьбою гоним,
Навеки останусь я сыном твоим!

Прощайте, вершины под кровлей снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.

В горах мое сердце... Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу!

Перевод С.Я. Маршака

Разгулялось моё сердце филолога)))))

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

И.Бродский

Подари мне, Бог,
Эту женщину,
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох,
С нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.

Одолжи мне, Бог,
Её горести,
Если станут они неизбежностью,
Чтобы мог финал
Её повести
Я украсить заботой и нежностью.

Укажи мне, Господь,
Грусти трещины
На душе её слишком доверчивой.
Я люблю, я хочу
Эту женщину.
Вот и всё, - больше мне просить нечего….

Помоги мне, Бог,
Стать единственным,
Пусть не первым, но Лучшим и стоящим
Её нежных губ,
Глаз таинственных,
Поцелуев её, как сокровища.

Подскажи ей, Бог,
Что я – суженый,
Её брат, её муж, её копия.
Не случайный друг,
Не отдушина,
Не ночей одиноких утопия….

Укажи мне, Господь,
Грусти трещины
На душе её слишком доверчивой.
Я люблю, я хочу
Эту женщину.
Вот и всё, - больше мне просить нечего….

Я давно мог стать,
Без сомнения,
Настоящим отцом её дочери….
Дай хоть сил нам ждать,
Дай терпения!
Ведь длинна к тебе, Господи, очередь….

Я смогу исцелить
Грусти трещины
На душе её слишком доверчивой.
Подари мне, Господь,
Мою женщину!
Вот и всё, - больше мне просить нечего!

______________________________
Ничего красивее в жизни не читала. Установить автора не удалось.

А мне нравится Пушкин.

ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ

Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя,—
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетныѓ прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальному упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил,
Я наслаждением весь полон был, я мнил,
Что нет грядущего, что грозный день разлуки
Не придет никогда... И что же? Слезы, муки,
Измены, клевета, всё на главу мою
Обрушилося вдруг... Что я, где я? Стою,
Как путник, молнией постигнутый в пустыне,
И всё передо мной затмилося! И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Всё, всё вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.

Михаил Лермонтов

МОЛИТВА

В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
1839

Нищий

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!
1830

Гиппиус Зинаида
Боль

Красным углем тьму черчу,
Колким жалом плоть лижу,
Туго, туго жгут кручу,
Гну, ломаю и вяжу.

Шнурочком ссучу,
Стяну и смочу.
Игрой разбужу,
Иглой пронижу.

И я такая добрая,
Влюблюсь - так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.

И опять сожму, сомну,
Винт медлительно ввинчу,
Буду грызть, пока хочу.
Я верна - не обману.

Ты устал - я отдохну,
Отойду и подожду.
Я верна, любовь верну,
Я опять к тебе приду,
Я играть с тобой хочу,
Красным углем зачерчу...

Р.Киплинг



Заповедь


Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твоё же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен всё воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту всё, что накопил с трудом,
Всё проиграть, и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно всё пусто, всё сгорело,
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и твёрд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег,
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!